Наперекор стихии - Страница 119

119

— А если и так? — спросила Селена. — Брайн не любит меня, он вообще не в состоянии кого-либо любить.

— Ты в этом уверена?

— Как он мог, любя меня, поверить, что я могла…

— Что ты могла, Селена?

— Брайн думает, что я предала его консулу Соединенных Штатов в Биаррице, рассказав ему о том, что «Ариадна» направляется в Санта-Клару. Он считает, что я виновата и в потере корабля, и в гибели людей.

Дональд покачал головой:

— Это не так…

— Ночью, перед тем, как я уехала в Алжир из Биаррица, Брайн пришел на мою виллу. Было очень поздно, и он… он был так зол, переполнен ненавистью. — Она вздрогнула от воспоминаний. — Он хотел убить меня, не знаю, почему он этого не сделал. Он сказал, что только мы трое знали о направлении «Ариадны», больше никто. Он знал, что ты никому не говорил, значит… А когда я спросила, оправился ли ты от раны, он назвал меня… лицемерной сукой и сказал, что мне нет ни до кого дела, кроме себя. Я не могла доказать свою невиновность и только умоляла поверить в меня и в мою любовь, но он этого так и не сделал.

Дональд помрачнел.

— Сейчас он знает правду. Мы не были единственными, кто знал о направлении «Ариадны». Иветта тоже знала, что мы едем в Санта-Клару. Понимаешь, я думал, что она предана делу Конфедерации. А позже оказалось, что она продалась другой стороне. Она использовала меня, Селена, чтобы получать необходимую информацию.

Даже сейчас, когда он рассказывал обо всем Селене, в его голосе звучала боль. Дональд рассказал о том, что произошло, когда предательство Иветты было раскрыто, о ее смерти на палубе «Долфина». Селена положила свою руку на руку Дональда, и они сидели в тишине; на город надвигались сумерки, в гостиной становилось все темнее, но Селена не стала зажигать лампы. Наконец она медленно сказала:

— Если Брайн все это время знал, что я не виновата в потере «Ариадны», и ни разу не пытался увидеться со мной, сказать, что он не прав, как ты можешь пытаться убеждать меня в его любви?

— До самого конца войны мы служили Конфедерации на море. Когда мы вернулись в Ливерпуль, ты уже была замужем за другим человеком. Ты написала Дейзи, что счастлива с Раулем.

«Если бы я подождала, — с сожалением подумала Селена. — Если бы не искала спасения в браке с Раулем». Селена была благодарна полумраку, царившему в комнате и скрывавшему выражение боли на ее лице. Она быстро встала.

— Я хочу переодеться, — сказала она. — Приготовлюсь к ужину. Ты обещал отвезти меня куда-нибудь, помнишь?

Прежде чем Дональд мог что-нибудь сказать, она повернулась и поспешила наверх, в свою спальню. Сев за туалетный столик, она постаралась успокоить поднявшийся в ней вихрь мыслей.

Брайн знал, что она не предавала его. Он знал, но это ничего не меняло; даже если бы она не была замужем за Раулем, ей нечего надеяться на брак с Брайном. Давно он сказал ей, что единственный дом, который ему нужен, — это море, и она поняла, что ни одна женщина не сможет удержать его больше чем на несколько коротких недель.

Ее захватило чувство непреодолимого отчаяния, сильного, как никогда в жизни. Всю свою жизнь она бросала вызов судьбе, пользуясь всем, что могло помочь выжить: красотой, чувственностью, сексуальностью и живым умом. Селене приходилось бороться даже в те страшные дни в Алжире. Она вспомнила, как Том Кендал направил ей в лицо заряженный пистолет и как она убедила не убивать ее. Она не поддавалась бурям, грозившим поглотить ее, была выше всех несчастий — только ради того, чтобы сейчас жить спокойно, иметь деньги и положение в обществе и смотреть в будущее без всяких надежд. Впереди, казалось ей, ее ждет длинная вереница годов, сплошная пустота, без любви и радости. Она не заведет любовника, хотя Рауль и может дать ей на это молчаливое согласие. Брайн — ее единственная любовь, ее жизнь — навсегда потерян.

Когда вошла Бланш, ее горничная, и засуетилась, зажигая круглые матовые светильники, Селене пришлось заставить себя пройти ритуал приготовлений к ужину с Дональдом. Бланш посоветовала ей надеть черное платье, отделанное кружевами, но Селена покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Сегодня мне нужно что-то цветное, яркое.

— Ну, тогда атласное платье с парчовой юбкой медового цвета, — предложила Бланш. — Его только сегодня вечером привезли.

— Это как раз подойдет. И найди новую губную помаду.

Селене хотелось сегодня хорошо выглядеть ради Дональда.

Июньским вечером бульвары заполнила бесконечная процессия ландо, колясок, карет и фаэтонов; лошади сверкали начищенными крупами, кучера красовались в ливреях, некоторые даже в напудренных париках и белых чулках, неожиданно снова вошедших в моду. По пути в ресторан Селена поддерживала беседу, спрашивая Дональда, придумали ли они с Дейзи, как назовут малыша, останутся ли жить на Телфорд-сквер или переедут за город, когда родится ребенок.

— Пока мы останемся на Телфорд-сквер, — сказал Дональд. — Дейзи нравится городская суета и шум. Правда, она переделала весь дом, ты бы и не узнала его. Влетело мне в копеечку, — добавил он с улыбкой. — Но это стоило того — Дейзи так радовалась!

Экипаж остановился перед кафе «Англез». Когда Селену и Дональда провели в отдельный кабинет и принесли ужин, Дональд заметил, как она вдруг притихла и каким встревоженным стал ее взгляд. Официант вышел, и он спросил:

— Что случилось? Ах, да, — поддразнивал он ее. — Ты ведь не боишься, что кто-то из твоих знакомых увидел, как ты заходишь в отдельный кабинет с джентльменом, не являющимся твоим мужем?

119